[Санди Зырянова]

Качели и лампа
Канон: Муми-тролли
Персонажи: Филифьонка, Гафса, Морра, Мюмла, Хемуль
Мини, джен
Бета: Altra_Realta

Листьев на крышу навалило просто море.

Крыша была покатой, крытой крашеными железными листами, которые скользили после ночного дождя, и это сильно осложняло задачу. В очередной раз поскользнувшись, Филифьонка остановилась, пытаясь унять бьющееся сердце, и про себя высказала множество упреков бывшим владельцам дома. Как можно было строить дом с такой крышей? Как можно было обсаживать его листопадными деревьями, если каждому понятно, что декоративные деревья вокруг дома должны быть хвойными?

Вот у фру Муми рядом с домиком растет ель. И Филифьонка точно знала, что Муми-тролли ее однажды даже наряжали к Рождеству.

Она немного успокоилась, еще раз взмахнула метлой — и поехала по крыше вниз, вниз, вниз, тоненько визжа от ужаса; у нее еще оставалась слабая надежда, что, может быть, ей удастся затормозить на самом краю, но на краю ее туловище перевесило, и она полетела с крыши вниз.

Под домом уже лежала огромная куча палой листвы, которую Филифьонка частью сгребла в саду вчера и позавчера, частью сбросила с крыши, и приземление вышло мягким. Но упасть на эту мокрую, пахнущую прелью кучу было ужасно противно.

Несколько минут она не могла даже пошевелиться, вся в холодном поту от пережитого испуга. Рядом с ней валялась упавшая метла, а мимо пролетали последние опавшие листья. Почти на каждом сидела малявка.

Этим существам не было дела до забот Филифьонки. Они цеплялись за свои листья, вращались в воздухе, раскачивались, как на качелях, и заливались тоненьким, едва слышным смехом. Летом они порхали над цветами, но Филифьонка никогда не обращала на них внимания, принимая за стрекоз или мотыльков. Сейчас ей стало неловко. Ведь это были ее соседи, а она с ними даже ни разу не поздоровалась. Может быть, если бы они познакомились по всем правилам, ей не зазорно было бы обратиться к ним за помощью.

Повздыхав, Филифьонка принялась барахтаться и в конце концов выбралась из кучи листьев. Куча рассыпалась, и на завтра она постановила себе снова собрать ее и вывезти в тачке хотя бы часть подальше от усадьбы.

Крыша… на ней осталось просто море листьев. Но сама мысль о том, чтобы снова туда залезть, вызвала у Филифьонки приступ тошноты.

Она немного погуляла по саду. Какой он бесприютный, этот осенний сад. На яблонях осталось штук пять яблок, которые уже никому не нужны, потому что они подгнили. Цветы отцвели, только пара кустиков календулы и настурции пламенела на сырой земле. Что бы такого посадить весной вот на этом пустом месте — может быть, куст смородины? Или разбить клумбу?

И вдруг Филифьонке захотелось порхать, как малявки на листьях, вращаясь и раскачиваясь, и беззаботно смеяться, как в детстве.

На следующий день это желание никуда не делось. Когда она работала в саду — в нитяных перчатках и зеленых нарукавниках, повязав голову косынкой, как положено, — мимо нее снова пролетела пара листьев с веселящимися малявками. И тогда она решилась.

Переоделась в приличное пальто, надев лисью горжетку — тоже очень приличную, правда, с одной стороны побитую молью, но Филифьонка научилась так обворачивать ее вокруг шеи, что проплешины были совершенно не видны. И пошла в деревню — к одному Хемулю, которого знала как хорошего плотника, хотя никогда не обращалась к нему.

И попросила устроить ей в саду качели.

— Вы ждете в гости племянников, фру Филифьонка? — спросила Хемулиха, с интересом прислушиваясь к разговору. Филифьонке стало не по себе: она только сейчас поняла, каким детским и неподобающим было ее желание. «Но, в конце концов, я живу одна, и никто не увидит, что я катаюсь на качелях», — подумала она.

— О, я надеюсь, они приедут скоро, — неопределенно ответила, махнув лапкой.

На следующий день Хемуль явился с тачкой, на которой лежали пара бревен и ворох планок, и с инструментами в чемоданчике. Филифьонка слушала, как он бодро застучал ими у нее в саду. Бревна, которые привез Хемуль, были небольшими, и качели получались невысокими, но планки Хемуля выглядели жесткими и прочными. У Хемулей бывали большие семьи, так что мастер отлично знал, какой прочности должны быть качели для детей. Даму, которая не будет вставать на сиденье ногами и прыгать, они точно выдержат.

А весной можно будет пригласить фру Муми с ее отпрысками. Когда у тебя гостят приятные тролли, это часть того, что называется приличной жизнью. Поставить в саду керосиновую лампу, испечь пирог с ягодами, подать чай в фарфоровых чашках с розами…

Главное, не проболтаться, что качели нужны для нее самой.

Спустя три дня они были готовы. Филифьонка испекла пирог с вареньем для Хемуля, потчевала его, пока он не сказал, что сыт по горло, а остальное завернула и передала Хемулихе. Она еле дождалась, пока он уйдет.

Каблуки ее ботиночек вязли в сырой осенней почве. Она села, оттолкнулась ими.

Листьев на деревьях оставалось все меньше, и они все реже пролетали мимо нее. Холодный северный ветер нес их быстро, с резкими порывами. Но теперь, когда она однажды увидела сидящих на них малявок, она уже не могла их не замечать.

Она качнулась туда-сюда, и внезапно услышала стук в калитку.

— Фру Филифьонка! Вы дома? Это я, Гафса!

— О, фру Гафса, — сказала Филифьонка. — Как я рада вас видеть! Входите, входите! Я как раз испекла кексы с засахаренными вишнями!

На самом деле она предпочла бы, чтобы Гафса пришла хотя бы часом позже. Ведь она только-только села на новые качели!

Они сидели, чинно пили чай, обсуждали Хемуля (сошлись на том, что он хороший плотник), урожай этого года (вишен было много, а вот груши что-то подкачали), садовые цветы (Гафса мечтала о рододендронах, но сомневалась, что они выдержат местные зимы, а Филифьонка посадила под зиму морозники), Муми-троллей и прочие благопристойные темы. Наконец Гафса ушла.

Филифьонка накинула парку и взяла горжетку, потом вспомнила, что она потрачена молью, и взяла вязаный шарф.

— О, не трудитесь меня провожать, — улыбнулась Гафса.

— Что вы, что вы, это вовсе не труд, — любезно откликнулась Филифьонка.

Сейчас Гафса уйдет, и она покатается.

Мимо промелькнул еще один лист — последний листик с клена, золотящийся в сумерках. На нем сидел малявка, поджав крылья, и личико у малявки было грустным, как будто он провожал близкого друга. Филифьонке захотелось его подбодрить.

— Клены опали, — сказала Филифьонка, — но на груше полно листьев, и посмотрите, какой у них красивый цвет!

Гафса подумала, что это адресовано ей.

— Да, да, — ответила она, — в этом году груши долго не опадают.

На сиденье качелей уже лежало несколько листков. Филифьонка смахнула их, села и качнулась. Она очень давно не каталась на качелях и забыла, как раскачиваться; впрочем, тело само вспомнило, что делать. Раз, два… качели начали увеличивать разбег.

Холодный воздух бил Филифьонке в мордочку. В окне ее дома горела керосиновая лампа, на темном небе зажглась первая звезда. Это было красиво. И вдруг массивная темная тень заслонила звезды…

В ужасе Филифьонка спрыгнула с качелей и побежала в дом, задыхаясь и не смея обернуться. Лапки у нее тряслись, пока она задвигала засовы. Только раз она осмелилась выглянуть в окно, задергивая шторы поплотнее. В ее саду сидела Морра — прямо на светлом прямоугольничке от окна — и пялилась куда-то вдаль круглыми глазами.

С бьющимся сердцем Филифьонка упала на козетку, машинально засовывая в рот кекс. И второй. И третий. Такой страх необходимо было успокоить.

Наутро оказалось, что вокруг того места, где сидела Морра, все деревья облетели, а декоративные злаки пожухли, будто прихваченные морозом. Хорошо, что последние календулы сохранились в другой части сада, а то и они бы увяли, подумала Филифьонка.

Она взяла мешок с сосновой корой, пошла к клумбе с многолетниками и тщательно укрыла их мульчей из коры. Весной можно будет мульчу не убирать, а лишь разгрести, заодно и сорняков станет поменьше. Затем обернула молоденькие саженцы старыми газетами, чтобы их не прихватило морозом. Подкормила лимонник у южной стороны здания. Надо бы спросить у фру Муми, что она делает с его ягодами, мелькнуло в голове.

Вот теперь можно себя и побаловать.

Она уселась на качели и оттолкнулась. От работы она немного разгорячилась, и стылый воздух приятно холодил ее мордочку.

— Удобрения! Кому удобрения!

Зычный голос торговца заставил Филифьонку дернуться и подскочить, так что она чуть не сверзилась с качелей — хорошо, что не слишком раскачалась. «Уф! Слава богу, что я выбрала удачное место, — подумала она. — А то этот торгаш разнес бы по всему Муми-долу, что я впала в детство!»

Но удобрения ей пригодились…

На следующее утро пошел снег.

Для настоящей снежной погоды было еще рано, и мороз еще не ударил; сначала с неба сыпались мелкие, почти незаметные крупинки, а затем повалили огромные слипшиеся хлопья. Они падали и сейчас же таяли. Разумеется, кататься в такую погоду никто бы не стал, однако Филифьонка присмотрелась к снежинкам.

На многих, многих сидели малявки и радостно хихикали.

Тогда, закончив дела по дому, она надела варежки — ах, какая досада, их тоже потратила моль, придется вязать новые! — взяла тряпку, смахнула снег с сиденья и начала раскачиваться. Но стоило ей лишь пару раз качнуться туда-сюда, как в калитку опять постучали.

— Да что ж такое, — прошептала Филифьонка.

То была Хемулиха; она явилась, чтобы принести баночку компота из ревеня и взять рецепт пирога с засахаренными вишнями.

Чтобы встретить ее, Филифьонка, опасливо относившаяся к визитерам в сумерках — а уже смеркалось, — взяла фонарь из дому, но, увидев, что это всего лишь Хемулиха, поставила его на сиденье качелей и впустила гостью в дом. Фонарь она так и забыла в саду. Следовало его забрать, ведь в нем была свеча, но Хемулиха вроде бы не собиралась засиживаться. И верно, она взяла рецепт и быстро ушла.

А фонарь в саду погас.

Прямо на нем — на качелях — сидела Морра.

Ее круглые глаза ничего не выражали. Она уселась на фонарь, будто надеясь на что-то, но он мгновенно потух; несколько минут Морра торчала на качелях, вяло покачиваясь, а затем разочарованно встала и поплелась куда-то еще.

Филифьонка перевела дух. Морру она по-прежнему боялась, но уже не так панически, как раньше. Тот, кто катается на качелях, вряд ли настолько уж опасен.

Покататься всласть Филифьонке не удалось и на следующий день, и через день. Как только она заканчивала дневные дела и решалась дать себе передышку, начиналось: то заглядывал разносчик товаров, то кто-то из соседей, а однажды даже забежала лиса. Лиса! Ну что лисе делать в маленьком садике Филифьонки?

Однажды заглянула Мюмла.

— О, у вас качели, — сказала она. — А ничего, если я приду с братьями и сестрами? Можно им будет покататься?

Не то чтобы Филифьонка была особенно рада даже самой Мюмле. Самоуверенная, живущая только ради своего удовольствия, она ее сильно раздражала. А уж ее банда мелких хулиганов! Но отказывать было невежливо, а Филифьонка была приличной дамой — поэтому разрешила.

Вечером она сидела и переживала из-за этого. «Зачем, зачем я им позволила?» — сокрушалась она. «Я сама даже не могу покататься, потому что вечно кто-то заходит, а я же не могу позволить им увидеть меня в таком неподобающем виде! И вот теперь они начнут скакать на моих качелях и еще оборвут их, чего доброго!»

На ее садик снизошла тишина и белизна. Снег падал и падал. Стало намного холоднее, и теперь лишь на очень редких снежинках могли удержаться малявки, чтобы покататься и покружиться. Снег скрыл, что на крыше у Филифьонки остались палые листья, уже совершенно почерневшие. Он лежал белой шапкой на скамейке у дома, на крыше пристройки, на сиденье качелей.

Вот, подумала Филифьонка. Вот когда можно покататься! Ночью меня никто не увидит, потому что не явится в гости.

Из ее рта вырывался парок, когда она села на качели. Низкое войлочное небо налегло на долину, засыпая ее новыми и новыми массами снега. Снежинки летели в свете керосиновой лампы, которую Филифьонка поставила на подоконник, ложились на освещенный прямоугольник перед окном, мягко золотясь. Кататься в мороз было немного холодно, но зато Филифьонка связала-таки новые варежки, и у нее не мерзли лапки.

Это было так замечательно! Сначала — вверх, словно взлетая, а затем головокружительно падать вниз — и тут же снова взмывать вверх! Снежинки, деревья, освещенное окно — все качалось вверх-вниз, и белоснежный сад покачивался в такт…

Она увидела огромную тень внизу, взлетев вверх.

Морра сидела перед ее домом и смотрела в окно.

Если бы Филифьонка могла, она бы с криком бросилась в дом и хорошенько забаррикадировалась. Но она раскачалась до предела, в упоении забыв об осторожности, и теперь боялась тормозить. Все, что ей оставалось, это раскачиваться дальше в надежде, что Морра не сможет ее остановить.

Но Морра и не думала ее останавливать. Она сидела перед домом и смотрела в окно, освещенное керосиновой лампой, и в ее круглых глазах проглядывала бесконечная грусть. Морра привыкла к одиночеству и невозможности согреться. Но привыкнуть — не значит смириться…

— Ой, — послышался голосок Мюмлы.

Черт бы тебя побрал, бесцеремонная особа, подумала Филифьонка. Еще тебя не хватало!

— Добрый вечер, — сказала Мюмла, проваливаясь по колено в снег. — Я хотела покататься у вас, потому что днем мои братцы и сестрицы займут качели, и мне не достанется.

— Как видите, — крикнула, задыхаясь, Филифьонка сверху — качели пошли вниз — и она продолжила снизу: — Я тоже катаюсь!

— Я подожду, — ответила Мюмла. Мордочка у нее была очень веселой, и вдруг с нее сползла улыбка. — Ого! Я за ней, да? — и она указала на Морру.

— Нет, — сказала Филифьонка. — Она просто сидит и отдыхает.

Голова у нее закружилась, к горлу подступила тошнота, а ноги затекли, и она изо всех сил вцепилась в поручни, боясь упасть. Качели мало-помалу замедлялись. Филифьонка сползла с них и остановилась: падать перед Мюмлой было неловко, это значило совсем потерять лицо, а перед Моррой — попросту опасно, но идти она не могла.

— Раскачаете меня, фру Филифьонка? — спросила Мюмла.

Она косилась на Морру с опаской, но старалась не слишком бояться. Раз хозяйка дома ее не боится, значит, она не страшная, — наверное, так думала Мюмла.

«Еще как боюсь, но что делать?» — мысленно ответила ей Филифьонка.

Она раскачала Мюмлу, и катала до тех пор, пока остатки керосина в лампе не догорели, а снег не кончился. Тогда Морра убралась восвояси, так ничего и не сказав.

Утром Филифьонка встала и посмотрела в окно. Тусклый северный день начался, чтобы вскоре закончиться. День у нее обычно уходил на домашние дела.

«А зачем, собственно, я их делаю? — вдруг подумала Филифьонка. — Что такого важного в моих повседневных занятиях? Это скучная, унылая рутина, которая только отнимает у меня силы и время, зато лишает чего-то хорошего. Например, пока я доделаю все дела, я не успеваю покататься на качелях — а зачем я тогда их поставила? Что же теперь, по ночам не спать, чтобы покататься?»

И она вышла в сад, чтобы покататься днем.

Сейчас, когда ее обдавал неяркий дневной свет над мягкой белизной снега, все было не так, как ночью. Не так волшебно. Уютнее, ближе и понятнее. И не было Морры.

Качели замедлили бег, и Филифьонка заметила, что она не одна. Гафса стояла неподалеку и удивленно пялилась на нее.

— Добрый день, фру Гафса, — сказала Филифьонка, стараясь говорить как ни в чем не бывало, но внутри у нее все сжалось. «Теперь все узнают… я так потеряла лицо… это же неприлично! Неподобающе! Зачем я только придумала поставить эти качели… но на них так приятно кататься!»

— Добрый день, — прошептала та. — Как… как мило! А можно мне тоже покататься? Вы ведь никому не скажете, да?

Когда Гафса ушла — она ушла нескоро, потому что сначала каталась, потом они пили чай в доме и обсуждали массу животрепещущих вопросов, вроде цветоводства или рецептов торта, — Филифьонка снова вышла в сад и увидела, что качели облепили малявки. Целая толпа их разместилась, подобрав крылья, на сиденье.

— Покатать вас? — спросила Филифьонка. Малявки закивали головками.

И она раскачивала их еще, и еще, и еще, и тоненький заливистый смех рассыпался над ее садом, как серебряные колокольчики. А потом ушла в дом — малявки взлетели, как куча искрящихся снежинок, — и села с лампой и вязанием в глубине комнаты.

Кое-что вспомнила.

И пересела поближе к окну, поставив лампу на подоконник.

@темы: фанфики

---

Фанфик. Старшая сестра

[Санди Зырянова]

Старшая сестра
персонажи: Снусмумрик, Малышка Мю
саммари: иногда нужно пройти нехожеными тропами, главное, чтобы кто-то вовремя укусил тебя за ухо
мини, G, джен

За окном подул ветер. Это был уже не веселый летний ветерок, который бодро шелестит листвой, а настоящий осенний промозглый ветер, полный мелкого дождя и очень холодный. И листву он не теребил, а просто срывал с ветвей, за которые она уже не держалась.
«С первым весенним днем я вернусь к тебе, — написал Снусмумрик. — Будем вместе строить запруду». Он сложил письмо и задумался.
Муми-тролль уже вырос.
Зачем они строили эту запруду? Нужна ли она была в хозяйстве? Ловить рыбу можно было и без нее. Как знать, может быть, следующей весной Снусмумрик вернется в последний раз. А потом у Муми-тролля будут другие увлечения, другие желания… новые друзья, более подходящие по возрасту, более занятные. В выдумки про подземных духов с маслом он уже не поверит. А его родители — они ведь разрешают Снусмумрику ставить здесь палатку только ради сына.
Снусмумрик скомкал письмо, взял рюкзак и свернутую палатку и вышел.
Дорога бежала по осенней грязи, иногда хлюпая лужами под ногами; ветер бросал пригоршни мелких-мелких ледяных капель в спину, и куртка у Снусмумрика скоро промокла. А однажды этот ветер, недобро глумясь, сорвал у него с головы шляпу. Снусмумрик поймал ее на краю лужи, наклонился, чтобы поднять, и заглянул в лужу, где отчетливо отразилась его мордочка.
Уже давно не детская.
Уже даже не юная.
Он так старался задержаться в юности, что не заметил, как проходит молодость; еще пара сезонов, еще одно, последнее возвращение в Муми-дален — и ее не станет.
Снусмумрик отряхнул шляпу и нахлобучил ее поглубже. Может быть, Муми-мама сказала бы «Дай, я пришью к ней резиночку, где-то тут была моя сумка…» Интересно, ходила ли она путешествовать с рюкзаком? И когда ее рюкзак сменился сумкой?
— Эй! А ну, постой! — раздался позади него тоненький свирепый голосок.
Малышка Мю неслась по дороге, размахивая ярко-красным узелочком в лапке. Она была так мала и так легка, что ее ножки не тонули в грязи. Но Снусмумрик забеспокоился, что она может утонуть в какой-нибудь особенно глубокой луже.
— Какого черта! — запыхавшись, воскликнула Малышка Мю, поравнявшись с ним.
— Это я у тебя должен спрашивать, какого черта, — возразил Снусмумрик. — Ты же должна была уже залечь в спячку со своей семьей!
— Пф-ф! Я никому и ничего не должна, — ответила Малышка Мю.
— Твоя семья будет беспокоиться.
— Не будет, они дрыхнут до самой весны. А мне скучно.
— Они бы не отпустили тебя.
— Ну и что? А я твоя сестра, между прочим. Старшая.
— Долгонько же ты об этом не вспоминала, — ответил Снусмумрик и поднял ее на руки. Малышка Мю уселась к нему на плечо и немедля начала командовать:
— Так, видишь развилку? Поворачивай направо!
— Глупости. Налево будет город, я всегда в нем останавливаюсь и играю. А направо еще долго-долго ничего не будет.
— Вот поэтому и надо идти направо! Да что ты можешь знать!
Снусмумрик едва не потерял дар речи от такой наглости.
— Ты всю жизнь ходишь одними и теми же дорогами, — заявила Малышка Мю. — И играешь одни и те же песни. И еще делаешь вид, будто знаешь жизнь!
— Неправда, — обиделся Снусмумрик. — Я только вчера сочинил новую песню. Вот послушай: та-ру-ри, та-ри-ри-ра…
Малышка Мю внимательно слушала. Он пел, чтобы она молчала, поэтому пел немного слишком долго, но как только умолк, она встрепенулась.
— Но я уже слышала это, — сказала она. — В прошлом году у тебя была вот такая мелодия: та-ру, ру-ру… И в позапрошлом была очень похожая: ри-ра, та-ри…
— Фальшивишь, — буркнул Снусмумрик. Он был и польщен — ему казалось, что Малышка Мю никогда не слушает его песни, и раздосадован. «И как я не заметил, что уже не первый год сочиняю одну и ту же музыку! Но она же разная, там та-ра-ру, а здесь та-ри-ри…» А Малышку Мю его замечание никак не задело: она отлично умела не слышать то, чего ей слышать не хотелось.
— Ну ладно, — сказал он. — Пойдем и посмотрим, что там, по дороге направо.
«Может быть, — подумал он, — новая дорога принесет мне новые песни».
— Сидеть в Муми-доме зимой — это скучища, — болтала тем временем Малышка Мю. — У них и летом-то веселого мало, но летом они хоть что-то придумывают. Помнишь, как они уплыли на остров с маяком? И все равно вернулись. Зачем, спрашивается? Вот если бы они там остались! Представляешь, на всю зимнюю ночь, на стеклянное черное небо с бахромой северного сияния, на злые шторма! Ух, как бы это было весело! Морра бы плясала — ты знаешь, что Муми-тролль плясал с ней при свете керосиновой лампы? И морские лошадки бы плясали! Ты знаешь, что Муми-тролль втюрился в одну? А кое-кто бы ловил и ловил рыбу, пока его самого не съели бы рыбы, ха-ха, может, Муми-мама наконец-то отдохнула бы от этого нудного эгоиста! Добытчик-кормилец выискался!
Я и без тебя знаю, что Муми-тролль уже вырос, подумал Снусмумрик. И у него нашлись новые друзья, которые тоже поют одни и те же песни, только Муми-троллю они в новинку. Может, и к лучшему: он не расстроится, если не найдет мое письмо в дупле. А то он такой чувствительный, этот тролль…
— Плевать, — сказал он.
— На кого, на Муми-папу или на остров?
— На новые песни, — пояснил Снусмумрик. — Даже если бы они мне вовсе не удавались. Даже если бы их вовсе не было, новых. Все равно все хотят слушать только одну, старую: «Все зверюшки завязали бантиком хвосты».
Малышка Мю умолкла и молчала долго-долго.
Дорога петляла, превращаясь из дороги в заросший проселок, а потом — в заброшенную тропу. Лес становился все более неприютным и темным, а небо — низким и рыхлым, будто забытая в кастрюльке и посеревшая манная каша. Смеркалось.
— Ставим палатку, — нарушил молчание Снусмумрик.
— На кой черт палатка! Пошли дальше, посмотрим, что тут бывает ночью. Вот когда мы проснулись зимой, то познакомились с существами зимы. Видал Ледяную Деву? — на самом деле Малышка Мю с ней не «знакомилась»: это знакомство закончилось бы для нее гибелью, она только разок заглянула в круглый «глазок», протаянный для этого Туу-Тикки с помощью разогретой монетки в замерзшем окне, и сразу же сжалась от испуга. — А там были твари и похлеще! Теперь я хочу познакомиться с существами ночи!
— А они с тобой?
Малышка Мю замялась, и Снусмумрик строго добавил:
— Не нужно лезть со знакомством к тем, кто этого не хочет.
— А как они узнают, что не хотят со мной знакомиться, если они меня не увидят?
Но дорога сделала очень живописный поворот и вывела Снусмумрика к ручью. Ручей журчал — он пел глубокую осеннюю песню, песню прощания с быстрым бегом, с листьями, нападавшими и золотившимся на дне, и с зеленой травой, в такт ему жестяно и жестко шуршал пожухлый тростник, а сквозь полупрозрачные опавшие кроны в воде серело опрокинутое небо. И это было очень музыкально. «Почему я не слышал этого раньше?» — подумал Снусмумрик. Он пошел по берегу, а Малышка Мю вдруг беспечно заявила:
— Подумаешь, все хотят слушать одно и то же! Неужели ты перестал сочинять новое только из-за этого? Да все всегда хотят одного и того же, потому что не знают ничего другого! И им даже не интересно. Помнишь наш дом? Ах да, где тебе, вы с дядей Юксаре заблудились и отстали от нас — он просто дрых, когда мама Мюмла погналась за нами! Чтобы расшевелить и придумать новую игру, приходилось попотеть. Но оно того стоило!
— У нас в доме всегда были какие-то новые забавы и проказы, — сказал Снусмумрик.
— Одни и те же, и мама Мюмла ругалась на нас одинаковыми словами. Я так завидовала тебе, что ты можешь жить по-другому, выбирать, куда идти, решать, что делать. А ты просто привык к другому, но живешь, как и все, по привычке.
Малышка Мю опустила лапки и голову. Шарик рыжих волос у нее на голове растрепался и вдобавок промок. «Она простудится», — забеспокоился Снусмумрик и тотчас рассердился на себя за это. «Тоже мне, старшая сестра! Кто ее просил идти со мной? Теперь у меня не будет ни минуты покоя, и возможности написать настоящую песню — тоже!»
Но если бы не Малышка Мю, он бы так и не узнал, что пишет одно и то же.
Мордочка у Малышки Мю — маленькое недоброе личико — уже была совсем не детской, а у глаз даже прорезались морщинки. Никто их не замечал. Для всех Малышка Мю была вредной непослушной малявкой.
— Ты думаешь, что вырастешь, если уйдешь со мной, — сердито заявил Снусмумрик, — но ты же не подрастешь и на миллиметр. Для всех, кто тебя встретит, ты будешь малявкой. Свою маленькость ты носишь в себе, а не в доме у Муми-троллей.
— Зато я сказала тебе то, что в доме у Муми-троллей никто бы не захотел услышать, — парировала она.
Вскоре совсем стемнело. Снусмумрик уже хотел снова заговорить о палатке. Теперь ее бы пришлось ставить вслепую, а это очень неудобно.
И тогда явились сущности Ночи.
Одна из них, похожая на сову, громко ухнула прямо над головой. Это было не обычное совиное уханье, а призрачный, долгий крик. Снусмумрик запомнил его ноту. От этой ноты в нем поселилась глубокая печаль.
Вторая высунулась из корней старого дерева. Она напоминала голову без лица, но с зубами, и Снусмумрику пришлось отскочить, чтобы сущность не тяпнула его за ногу. Малышка Мю пискнула, вцепившись ему в воротник.
Третью сущность они приняли за рысь; ее глаза горели в темноте зелеными огоньками, и мягкое пушистое тело, тяжело перебирая огромными лапами, бесшумно скользило между стволов, но это-то и насторожило: зверь таких размеров, даже если он рысь, не мог бы ни разу не хрустнуть веточкой и не зашелестеть палой листвой.
Наблюдать их было жутковато, но любопытно; Малышка Мю в восторге вертела головой, пытаясь разглядеть силуэты в сумраке.
Тем временем усилилась морось, и Малышка Мю перебралась Снусмумрику на загривок, чтобы спрятаться от дождя под его шляпой. Он начал осматриваться в поисках места, где бы разбить палатку. Но все заволоклось туманом, который становился гуще с каждой минутой. Удобное время для того, чтобы разбить лагерь, было упущено. А из-за дождя еще и костер не удалось бы развести, и ужин приготовить. Вот досада!
Сущности Ночи окружили их. Их кольцо становилось все плотнее. Теперь в тумане проступали похожие друг на друга фигурки в плащах с капюшонами, из-под которых вспыхивали красные глазки. А прямо под ногами туман соткался в тропу.
— Гляди-ка, что это они затеяли? — удивилась Малышка Мю шепотом. Голосок ее чуть заметно дрожал: желание знакомиться с сущностями Ночи у нее явно пропало, но деваться было уже некуда. — Пойдем по этой дорожке?
— Нет, — шепнул Снусмумрик. — Надо поставить палатку. Смотри, дождь усиливается, мы этак вымокнем до костей. И гармошка моя промокнет.
Еще одна сущность появилась на том берегу ручья.
Она не напоминала сову или рысь, не походила на безглазую голову или крыло без туловища, и не носила плаща с капюшоном, как большинство остальных. Нет. Это была Дверь.
То, что это именно Дверь, Снусмумрик почувствовал сразу. Как и желание войти в нее и посмотреть, что там. Правда, перебраться через ручей ему бы не удалось — ручей был широк и глубок. Но туманная дорожка под ногами становилась плотнее — и соткалась в мостик через ручей.
Он казался вполне надежным. Он даже выглядел объемным — тени под ним были прорисованы клочьями тумана.
А Дверь звала и звала: пойдем, пойдем… там, на той стороне, тепло, там нет никакого дождя, есть только чудесный лес с елками, калиной и малиной, и не бывает простуды. Только пройди по мосту.
— А давай, в самом деле, пойдем, — решил Снусмумрик. Малышка Мю закашлялась — ее уже надо было отпаивать чаем с малиной по рецепту Муми-мамы, а Дверь как раз обещала малину.
— По… постой, — пискнула Малышка Мю.
— Куда еще стоять? Чего ждать?
Пойдем, звала Дверь. Тут есть столько нот, которые ждут тебя одного. Тут есть твоя молодость, которая никогда не уйдет, и дом, в котором тебя всегда будут ждать, и твой лучший друг Муми-тролль, которому никогда не надоест вместе с тобой строить запруду по весне…
Снусмумрик сделал шаг — и вдруг в его ухо впились маленькие зубки.
— Ай! — завопил он. — Ты чего?
Малышка Мю выбралась из-под его шляпы и воротника — ее красное платьишко сейчас же намокло — и завопила на весь лес:
— А ну, проваливайте отсюда! Это мой младший брат, понятно? Будете к нему еще приставать — я вас так укушу, что мало не покажется! Подходи, кто первый, у кого пальцы и носы лишние?
Морок развеялся. Зов утих.
Туманный мост исчез, и на его месте по-прежнему журчал ручей: если бы Снусмумрик сделал еще пару шагов вперед, он бы шмякнулся в воду и, чего доброго, утонул. Существа с красными глазками разбежались.
— Чертов дождь, — сказал Снусмумрик. — Костер не развести. Так что будем лопать сухие галеты.
— Ну и черт с ними, — ответила Малышка Мю. Она замерзла, и у нее зуб на зуб не попадал. Снусмумрик вытащил из рюкзака небольшой корабельный фонарь, огниво и трут, и при неверном зыбком огоньке принялся ставить палатку. Наконец он ее поставил, стряхнул воду с пол шляпы, потом влез под полог, втащил рюкзак и фонарь и достал из рюкзака еще и одеяло, чтобы закутать Малышку Мю.
— А-апчхи! Чего удумал, терпеть не могу, когда заботятся, — фыркнула она, пытаясь выбраться из свертка. — Хватит с меня Муми-мамы!
Снусмумрик завернул ее поплотнее, прижал к себе и держал так, пока ее дыхание не стало ровным. Тогда он положил сверток с Малышкой Мю на пол, сам сгрыз пару галет и вытянулся на полу.
По шелку палатки стучал дождь, не переставая.
— Чего приперлись? — буркнула Малышка Мю из-под одеяла. Снусмумрик вскинул глаза: в палатку забралось несколько сгустков тьмы, похожих на малявок в плащах с капюшонами, из-под которых ярко краснели глаза.
— Пусть посидят, — ответил Снусмумрик. — Я им сыграю.
— «Все зверюшки завязали бантиком хвосты»?
— Нет, новую.
Он достал губную гармошку. Продул ее.
Первая нота — дорога, по которой еще не ходил.
Вторая нота — лесная тропа, ведущая в никуда.
Третья нота — холодный осенний ручей, а за ним — золотые листья на дне, и жухлый тростник, и скорый ледок на воде.
Четвертая нота — ночь, как покрывало на прозрачном опавшем лесу.
Пятая нота — сущности Ночи. И сова, и рысь, и безглазая голова…
И Дверь, зовущая в несбывшуюся мечту.
— Знаешь, как я догадалась, что туда не надо идти? — сонным голосом спросила Малышка Мю. — Эта Дверь пообещала, что я стану такой же большой и красивой, как Ледяная Дева. Ну, думаю, ври побольше!
Наутро Снусмумрик, собрав палатку, шагал по лесной дороге обратно. Сущности Ночи исчезли, но новая песня никуда не делась, и Снусмумрик точно знал: она совсем новая, он ни разу еще не сочинял ничего похожего. А Малышка Мю сидела у него на плече и болтала без умолку, шмыгая носом:
— Вот-то Муми-тролль обалдеет! Он в жизни такого не видел! А Снифф обзавидуется! Как пить дать, побежал бы в ту Дверь за сокровищами. Небось скажет, что мы дураки — не побежали!
— Спасибо, — невпопад ответил Снусмумрик.
Сейчас он дойдет и сдаст ее на руки Туу-Тикки. А там, глядишь, она уснет и перестанет морочить голову всем, до кого дотянется. И он пойдет по дороге налево… или нет, все же направо. Нужно же узнать, куда она ведет. Может быть, там он найдет еще какие-нибудь ноты. И сыграет их Муми-троллю, когда вернется в Муми-дален по весне.
Хотя рискованное это дело — бродить по нехоженым тропам без старшей сестры.

@темы: фанфики

---

[Елена Куликова]

@темы: фанарт

---

"Туве" (2020)

[Лис]

Фильм про Туве всё-таки выходит в официальный российский прокат.
Кинопрокатом занимается компания Russian World Vision, дата премьеры - 27 апреля 2021 г., в кинотеатрах - с 6 мая 2021 г.
Надеюсь, обойдется без купюр.

@темы: Туве Янссон, события

---

[Филифьонка в ожидании]

Очаровательный Снусмумрик


Отсюда

---

[Train of thoughts]

Были в Муми кафе в Хельсинки, я немного сошла с ума от переизбытка счастья, а на мне Настоящая Шляпа Муми-Папы.
Посещали? Меряли шляпу?

---

Дом муми-троллей

[DashaBK]

Если у вас хватит терпения на партворк из 120-ти номеров (по номеру в неделю), то за пару лет можно собрать муми-дом, аналогичный тому, что выпускался в Японии. ДеАгостини открыли подписку на первые номера.




moomin.deagostini.ru/

---

Муми-товары

[Hisashi_sama]

Всем доброго времени суток!
Я подумала, что это будет интересно любителям Муми.
Сейчас в магазинах Лента проходит акция, что за покупку от определённой суммы дают наклейки с Муми. И новогодние акции оформлены в Муми-теме.
Я не видела всех товаров, потому что у меня рядом только маленькая лента. Но сайт говорит, что у них разное есть.
У них написано прямо на главной страницу: newyear.lenta.com/moomin/

@темы: ссылки, коллекции

---

[Messerschmitt_Bf.109G]

Название: Радость встречи
Рейтинг: общий
Размер: драбл
Персонажи: Муми-тролль, Снусмумрик
Примечание: стихи; написано просто так, под настроение; картинка рисовалась ранее, но вроде как подходит и под этовот

В апреле другие звезды.
И запахи дразнят нос,
И птицы вернуться в гнезда.
Отступит, вздохнув, мороз.

Зима расставляет точки.
Весна заведет рассказ.
Повыползут робко почки,
И стрелочки свежих астр.

Опять по горам с востока
Встает наливной рассвет,
И скоро уже по сроку
Родное "привет-привет"...

Проснулся. К окну в надежде
Услышать гармошки звук,
Чтоб дружной гурьбой, как прежде,
Под радостный сердца стук

Лететь по лугам за солнцем,
К хвостам привязав банты...
Снусмумрик с весной вернется.
С весною проснешься ты.

@темы: фанарт, фанфики

---

[Mr. Doctor]

Тоже выложу свой рисунок Снусмумрика

@темы: фанарт

---

[Messerschmitt_Bf.109G]

на ночь глядя

@темы: фанарт

---

Шторм в твоем сердце

[Санди Зырянова]

Название: Шторм в твоем сердце
Рейтинг: общий
Размер: мини
Персонажи: Муми-мама, Туу-Тикки, хатифнатты
Саммари: у Муми-мамы тоже было бурное прошлое
Фик написан для команды Женщин на ФБ-2020


— А знаете, фру Туу-Тикки, — вдруг сказала Муми-мама, — я однажды путешествовала с хатифнаттами. В молодости, конечно, это было очень давно, но как же увлекательно!

Туу-Тикки с интересом воззрилась на нее.

Они сидели вдвоем на веранде. Вокруг сгустились сумерки — не бархатные, как это бывает летом ближе к полуночи, а прозрачные и черные, и мягкие, совершенно осенние звезды усеяли небосвод. И так же мягко сияла керосиновая лампа. Все уже разошлись по своим комнатам — скорее всего, еще никто не спал, но Муми-папа засел за очередную главу своих «Мемуаров», а молодежь в лице Муми-тролля, Малышки Мю и Снусмумрика или собралась поболтать, или затевала очередную проказу.

— Герр Муми говорил, что разочаровался в них, — осторожно начала Туу-Тикки, гадая, что бы могло понравиться Муми-маме в хатифнаттах. Молчаливые безликие существа с блеклыми глазами, которые плывут, и плывут, и плывут, сами не зная куда, в поисках грозы, которая только и может дать им видимость настоящей жизни, — и Муми-мама? Вот эта кругленькая, теплая, заботливая и хлопотливая Муми-мама?

— Ну да, конечно, но, знаете, фру Туу-Тикки, в каждом путешествии что-нибудь да случается такого, что потом можно вспомнить... Мне кажется, я никогда не была так счастлива, как в те дни, когда плыла на их лодочке...



***

Тогда она была очень молода и звалась фрекен Муми.

Ее воспитывала тетушка, очень решительная троллиха, у которой все стояло на своих местах: баночки с вареньем (обязательно подписанные!), памятные сувениры, сервизы «такие» и парадные, туфли выходные и домашние, мысли, чувства и убеждения. И это было правильно. Вот сними прошлогоднее крыжовниковое варенье с полки, а после обеда забудь поставить обратно — ни в жизнь потом не найдешь, где оно стояло! И будет торчать баночка неизвестно где, то на подоконнике, то посреди обеденного стола, нарушая безупречный порядок. А с чувствами или мыслями все еще хуже: не успеешь подумать что-нибудь не то, как уже весь по уши запутаешься.

— Тетя, — говорила фрекен Муми, — я бы хотела повидать мир.

— Зачем бы это? — подозрительно спрашивала тетушка.

— Но ведь я художница. А знаете, как надоело рисовать один и тот же пейзаж!

Тетушкин домик стоял в лощинке посреди четырех холмов. В какое окно ни выглянь, перед глазами представал склон одного из них. С девятью кустиками, с четырьмя ивами у подножия вокруг родника, с белыми камнями и с одним большим дубом. Спору нет, все они были очень живописны, но фрекен Муми хотелось рисовать что-нибудь еще.

Небо. Холмы закрывали его, и даже солнце или луну можно было увидеть лишь тогда, когда они оказывались в зените.

Море. Фрекен Муми никогда не видела море, хотя до него было, в общем, недалеко.

Леса.

Горы.

Равнины.

— Художница! Ишь чего удумала, — воскликнула тетушка. — Кому нужны картинки? Да еще и пейзажи! Если уж хочешь рисовать что-то полезное, рисуй натюрморты: фрукты, цветы и прочее. Натюрморты с фруктами будут покупать для столовых, а с цветами — для гостиных... Разумеется, если ты научишься действительно рисовать, а не просто черкать по бумаге, как сейчас!

— Но... — начала фрекен Муми, однако тетушка еще не договорила.

— А еще неплохо бы научиться рисовать портреты, — строго сказала она. — Тогда у тебя, пожалуй, появятся заказчики. Но что-то мне не верится, что ты сможешь этому научиться, слишком уж сложно для тебя.

— Я попробую, — тихо произнесла фрекен Муми.

— Пробуй, конечно, только не очень-то рассчитывай на успех. Уж лучше бы ты научилась выращивать овощи и готовить, чтобы прослыть хорошей хозяйкой. Этак и среди соседей скорее авторитету наберешься, и для семьи полезно.

«Полезно» было любимым тетушкиным словом.

Фрекен Муми понимала, что тетушка желает ей добра, но она была уже взрослой и догадывалась, что добро для тетушки и добро для самой фрекен Муми, пожалуй, не одно и то же. Однако возражать тетушке ей не хотелось, чтобы не обидеть эту, в общем, добрую старушенцию, и фрекен Муми честно училась работать на огороде, готовить всякую вкуснятину и брать на себя вопросы хозяйства, покупок и прочего.

Время на рисование оставалось только по вечерам, и то если тетушка не жаловалась на суставы — тогда их следовало растирать, и не поручала рукоделие. Поэтому натюрморты у нее получались через раз, а с портретами дело и вовсе застопорилось. И чем дальше, тем сильнее фрекен Муми хотелось увидеть море.

Тетушка очень возмущалась из-за этого.

— Да зачем тебе это море? — говорила она. — Там бывают шторма с волнами выше дома, которые потом выбрасывают на берег массу водорослей и плавника — фу, как он противно пахнет! Там бывают ветра, которые, между прочим, могут надуть ячмень на глазу. А какие там бывают противные острова: голые, каменистые, на которых даже огород нельзя разбить. Его и рисовать-то нет смысла: однообразные синие волны, и больше ничего. Кое-кто, правда, наловчился ловить там рыбу, но не проще ли покупать ее на рынке? Нет, в море нет никакой пользы.

— Но я...

— Почему ты мне все время перечишь? Ты просто не хочешь подумать, что тебе море, что ты морю!

Тетушка прошлась туда-сюда по комнате, что у нее означало высшую степень раздражения.

— По этому морю плавают мерзкие хатифнатты, о которых и говорить-то в обществе неприлично, — произнесла она веско. — Они ведут разгульную жизнь!

Фрекен Муми после этого разговора снились бесконечные синие волны, и ветра, и шторма, и груды водорослей, выброшенных на берега каменистых островов, и маленькие белые паруса хатифнаттов, ведущих разгульную жизнь. И ночь, и две, и три. А на четвертую ночь она решилась. Оставила тете записку с благодарностью. Собрала сумку, в которой было все полезное: желудочный порошок, пудреница (тетя делала большой упор на привлекательность для троллей), запасные носочки, карамельки, носовой платок, бутерброд, бутылка с соком и прочее. И отдельно тубус для бумаги, кисти и краски.

Заботливо притворила дверь, чтобы тетушку не просквозило.

Полила напоследок фасоль в огороде.

И ушла.

Как только она вышла из лощины, ей в лицо ударил ветер. Пах он не так, как в лощине, где всегда стояла сырость, — у фрекен Муми закружилась голова от аромата свежести и разнотравья, и она с воплями «Пи-хо!» кинулась бежать, приплясывая и сама не зная, куда. А вокруг стояли леса, и цветы, и небо, и облака, и солнце, поднимавшееся над горизонтом, и все это необходимо было срочно увидеть, и рассмотреть, и запомнить, и запечатлеть в самом сердце, чтобы нарисовать...

Фрекен Муми боялась, что у нее не хватит бумаги.

Навстречу ей шел какой-то Хемуль.

— Уважаемый герр Хемуль, — запыхавшись, еще издалека закричала фрекен Муми, — добрый день! Какая хорошая погода! Все ли здоровы в вашей семье?

Так учила ее тетушка.

— Погода как погода, бывает и лучше, — буркнул Хемуль, определенно не понимая, что этой молодой троллихе до его семьи.

— А не подскажете ли, как пройти к морю?

— Море, — хмыкнул Хемуль. — Не понимаю, что вы все в нем находите. Вот мой кузен что ни день на берегу толчется — ракушки он собирает, видите ли!

Фрекен Муми еще не знала, что большинство Хемулей что-нибудь да собирает.

— Ракушки, — сказала она. — Это же так красиво!

И она тут же мысленно пообещала самой себе, что, когда у нее будет свой собственный домик художницы, она вместо осточертевшего — ух, как же он ей надоел! — огорода посадит у домика розы и обложит розовые клумбы ракушками.

— Вам, молодежи, лишь бы красиво, — продолжать ворчать Хемуль. — Ступайте вот по этой дороге, никуда не сворачивая.

— Благодарю вас, вы очень любезны, герр Хемуль, — воскликнула фрекен Муми, но он уже отвернулся и пошел по своим делам.

Фрекен Муми зашагала по указанной дороге. Пробежка с непривычки оказалась очень утомительной, лапки заболели, дыхание сбилось, и сердце колотилось до боли. А от свежего воздуха запершило в груди. Не будь встречи с Хемулем, фрекен Муми задумалась бы над тем, что к свободе нужно привыкать постепенно. Но сейчас ее больше занимало, грубиян ли Хемуль или тетушка привила ей чрезмерную вежливость.

Если подумать, все чрезмерное немного чрезмерно, решила фрекен Муми.

Дорога вильнула среди холмов, закрывших обзор, и вдруг выбежала из них, и перед фрекен Муми сверкнуло море.

Оно было внизу — дорога шла по обрыву и сворачивала дальше, а к морю вела узкая и очень крутая старая лесенка с трухлявыми деревянными ступенями и шаткими поручнями. При одном взгляде на эту лесенку кружилась голова, но фрекен Муми подумала, что если она не наберется храбрости и не спустится, то ей уже и не придется рисовать морские пейзажи.

И решилась.

На третьей ступеньке она догадалась повернуться спиной, иначе точно бы упала.

На пятнадцатой — остановилась отдохнуть.

На сорок второй — подумала, что эту лесенку тоже было бы интересно нарисовать.

И, наконец, ее лапки коснулись горячего песка.

— Море! — закричала фрекен Муми. — Море! Водоросли! Ветер! Волны!

Ветер тут и правда был не такой, как везде, а особенный, потому что он напитался бесконечными синими просторами, морской солью и памятью о каменистых островах и штормах. Как это было здорово!

Фрекен Муми достала сперва сок и бутерброды, чтобы подкрепиться.

Потом немного подремала.

А дальше — дальше у нее просто не было другого выбора, как вытащить бумагу и рисовать, рисовать, рисовать синюю бесконечность, и облака, и птиц над волнами, и маленький белый парус вдали...

Она закончила рисунок, когда лодочка под парусом пристала неподалеку, и на берег сошли моряки.

Что это были за моряки! Маленькие, похожие на набитые ватой носочки, только с лапками и круглыми глазами!

— Добрый день, — поздоровалась фрекен Муми.

Они поклонились ей в ответ, и, приободрившись, она продолжала:

— Как поживаете? Как прошел рейс? Не случалось ли штормов на море, пока вы плавали?

Но моряки лишь молча поклонились ей еще раз, и фрекен Муми подумала: «А вдруг они не понимают по-нашему?»

— Ой, ваша лодочка сейчас уплывет, — воскликнула она, заметив, что фалинь развязался. И тогда моряки повернулись и засеменили к лодке, чтобы привязать ее получше. Фрекен Муми пошла за ними.

— А я тут, знаете ли, рисую, море так прекрасно в ясную погоду, — снова заговорила она, и моряки — уже в третий раз! — повернулись и церемонно раскланялись. «Уж не слишком ли я навязчива? Но это мой последний шанс...» — Простите, а не берете ли вы пассажиров?

И снова они поклонились, и фрекен Муми, приняв это за согласие, запрыгнула на борт.

Они оттолкнулись от берега и поплыли.

Куда? — молчаливые моряки не сказали ни слова ни о порте назначения, ни о цели путешествия. То были определенно не пассажирские перевозки, ведь у них на борту была лишь одна пассажирка, и то случайная, и не грузовые перевозки — такое маленькое суденышко не могло взять сколько-нибудь существенный груз, и не спорт, иначе оно бы участвовало в регате. «Может быть, это почтовый парусник? А может, это частное судно, и они путешествуют ради собственного развлечения? Они туристы, точно!» — и на этом фрекен Муми успокоилась и снова достала краски и бумагу.

Она рисовала облака, переменчивые и подвижные, и волны, и дельфинов. Рисовала белый парус и своих молчаливых попутчиков. Когда им попался каменистый островок, она и его нарисовала — вместе с грудами высохших водорослей и плавника. Туристы же деловито разыскали камень, видимо, условленный, и положили под него сверточек бересты.

Фрекен Муми это очень понравилось. Она представила себе морских туристов, которые соревнуются, кто больше пройдет по морю, и оставляют друг для друга записки под камнями на островах.

Как это было здорово!

Она помогала новым друзьям ставить парус, грести при необходимости и в очередь становилась к штурвалу. Ее не тяготило молчание — наоборот, она была просто счастлива плыть в тишине, нарушаемой только плеском волн и редкими птичьими криками. Не беспокоил и запах — что может быть прекраснее соленого запаха моря!

Кругленькое тело ее становилось таким же худым и вытянутым, как у попутчиков, а глаза — такими же блеклыми и переменчивыми. Она увидела это в зеркальце — и нарисовала автопортрет. Сейчас она нравилась себе куда больше, чем дома. Лапки утратили заскорузлость от работы на огороде, приобретя твердые маленькие мозоли от весел, мысли стали четче и глубже, рисунки — увереннее, ведь теперь она рисовала каждый день помногу.

И еще она научилась плавать.

Но однажды на горизонте появилась очень темная тучка, и туристы забеспокоились. И не зря! Вскоре небо заволоклось темными облаками, похожими на плотный войлок и мрачными; ветер начал крепчать, и лодочка с надутым, твердым парусом понеслась по волнам с сумасшедшей скоростью, а волны вздыбились и то и дело перекатывались через палубу. Это, конечно, следовало бы немедленно зарисовать, да как тут рисовать, если брызгами и пеной сразу же размоет все краски, а бумагу — унесет ветром? И фрекен Муми, старательно помогая товарищам удержать штурвал, в то же время разглядывала и запоминала все, что видит: и птицу, несомую порывом ветра, и позеленевшие темные горы — она и не знала, что волна может быть такой огромной, и мокрую палубу...

Закоченевшими пальцами они принялись отвязывать парус, но пеньковые канаты сильно набухли и не хотели развязываться.

Один из туристов привязался линьком к поручню и спустился в трюм, откуда вышел с топором. Фрекен Муми испугалась, но он всего лишь рубанул по мачте. Вскоре мачта с парусом свалилась за борт. Скорость лодочки живо снизилась, и ветер больше не гнал ее в самую толщу волны, а команда уселась на весла. Бедные их лапки! На них сразу появились кровавые мозоли, но понятно было, что уж лучше мозоли, чем гибель в морской пучине.

И вдруг налетевшим шквалом лодочку швырнуло на маленький островок, разнеся в щепы. Легкие моряки упали на этот островок, цепляясь за камни, а фрекен Муми понесло дальше, дальше, дальше — и с верхушки огромной волны она увидела полосу береговой линии, по которой кто-то бегал, размахивая лапками...



***

— Мой тубус с рисунками унесло в море, — грустно завершила Муми-мама. — Подумать только, фру Туу-Тикки, с тех пор я ни разу не рисовала до того, как мы очутились на маяке!

Туу-Тикки с любопытством посмотрела на нее.

— И вы все это время разводили огород, — заметила она. — И заботились о ком-то. Я даже больше скажу, фру Муми: очень похоже, что вам ни минуты не давали побыть в тишине!

— Да, — ответила она, — но у меня теперь есть дети. И розы, и клумбы, обложенные ракушками. Нельзя ничего приобрести, если не потеряешь.

— И вот дети выросли. Теперь вы снова будете рисовать?

Муми-мама помолчала.

— Осень наступает, — сказала она. — Вы знаете, фру Туу-Тикки, Муми-папа очень возмущался, что я поставила керосиновую лампу. Он всегда сердится, когда я выношу ее на веранду в первый раз. Ведь это значит, что лето кончилось.

— За летом приходит зима, — указала Туу-Тикки. — Летом здесь растут розы, зимой растет снег. Таков их уговор. Было бы очень скучно, если бы всегда царило только лето и лето.

— Никому не хочется набивать живот хвоей и ложиться в спячку, — засмеялась Муми-мама.

Лапка Туу-Тикки легла на ее лапку.

Откуда-то Туу-Тикки знала, что по весне Муми-папа не найдет Муми-маму в доме. И как знать, может быть, он не найдет ее больше никогда.

Ведь она тогда так и не нарисовала шторм. Шторм, который так и не ушел из ее сердца.

@темы: фанфики

---

Муми-марки

[Messerschmitt_Bf.109G]

Еще чуть плюшек под конец этого замечательного дня

Исходники - японский мультфильм 1990 года

<img src="https://i.imgur.com/K5ZLvo5.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858535.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858534.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858532.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858531.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858529.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858528.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858527.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858524.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858523.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858522.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858521.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858520.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858525.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858533.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858555.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858564.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858563.gif" height="80px;"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86861057.gif" height="80px;'"><img src="https://secure.diary.ru/userdir/3/5/0/9/3509172/86858561.gif" height="80px;">

Огромное спасибо Туве Янссон за ее книги, а еще создателям и хранителям такой нужной группы

@темы: мультфильмы, фанарт

---

[Messerschmitt_Bf.109G]

В день рождения Туве Янссон.

статика

@темы: фанарт

---

[Messerschmitt_Bf.109G]

Муми-тролль и Снусмумрик

@темы: фанарт

---

[Лис]

Арт по "Муми-троллям" на текущей ФБ:
archiveofourown.org/collections/fk20_gpg13_visu...

И фик:
archiveofourown.org/collections/fk20_gpg13_drab...

@темы: ссылки, фанарт, фанфики

---

Новый художественный фильм о Туве

[Лис]

Фильм «Tove» рассказывает о первых годах творчества Туве, когда она написала свои первые книги о муми-троллях, впервые влюбилась в женщину и впервые узнала всемирную известность, которую принесли ей муми.
Полнометражный фильм совместного производства Финляндии и Швеции снят на родном языке Туве — шведском — в ее родном городе Хельсинки и в других местах, которые были центральными для ее жизни и искусства.
В финской продюсерской компании «Helsinki-filmi», офис которой находится в двух шагах от студии Туве в Хельсинки, идет подготовка к выходу фильма.
— Мы поражены большим интересом к фильму. У всех, с кем мы говорили о нем, была такая реакция: «О, я люблю Туве Янссон, наконец-то о ней снимают!» Это происходит независимо от того, финны это, люди из прочих стран Северной Европы или из других стран, — говорит Andrea Reuter из «Helsinki-filmi», которая снимает фильм с коллегой, продюсером Aleksi Bardy.
— Для нас очень важно, чтобы фильм был снят на шведском языке и именно в Хельсинки, и это то, чем мы действительно гордимся, — продолжает Reuter, шведскоязычная финка.
— Мы очень рады, что съемки идут полным ходом. Нам нравится, что фильм проливает свет на период в жизни Туве, о котором люди знают не так уж много. Это художественный, а не документальный фильм, и мы рады, что он сосредоточен на молодости Туве, — говорит Sophia Jansson, креативный директор и председатель совета директоров «Moomin Characters».
Режиссер — Zaida Bergroth, известная режиссер из Финляндии, для которой это будет пятый полнометражный фильм.
Фильм основан на сценарии финской актрисы и сценаристки Eeva Putro, окончившей «Российский государственный институт сценических искусств» и написавшей сценарии к нескольким короткометражкам на тему однополой любви.
Фильм выходит 2 октября 2020 года.

Кадр

Постер

@темы: Туве Янссон, события

---

Зимняя песня

[Санди Зырянова]

Название: Зимняя песня
Автор: Санди для WTF Moomins 2020
Пейринг/Персонажи: Снусмумрик, Хомса, упоминается Муми-тролль
джен, драббл, G
Жанр: лирическая зарисовка

Снусмумрик шагал по дороге, что-то насвистывая. Сначала он свистел без порядка и цели, затем из его свиста начали вырисовываться какие-то мелодии. Но они исчезали до того, как Снусмумрик успевал их запомнить. Впрочем, его это не смущало: когда придет время, мелодии вернутся к нему сами.
Дома Муми-дола давно остались за спиной. Снусмумрик устал от них, устал от крыш над головой, от размеренного быта. Как ни любил он друзей, но без них ему было легче.
Муми-дол был хорошо защищен от ветра с трех сторон, поэтому там еще царила поздняя осень – тихая, с тяжелыми листьями, шуршащими под ногами, но за пределами долины на Снусмумрика налетел пронизывающий ледяной вихрь, сорвал шляпу с головы – Снусмумрик едва успел ее поймать, впился острыми иголками в тело, едва прикрытое кафтаном и брюками. Но искать другую одежду не было смысла: Снусмумрик шел на юг, и северный ветер только подгонял его.
Вскоре в ветер вплелись мелкие ноябрьские снежинки, больше похожие на крупинки. Становилось все холоднее. Колени и ладони у Снусмумрика озябли, вскоре он перестал их чувствовать, переставлять ноги становилось все труднее. Наконец, он остановился передохнуть, привалившись к дереву. Мало-помалу его охватывало тепло.
– Ой, смотрите! – послышался чей-то голосок.
– Это же музыкант из Муми-дола!
– Что это он тут делает?
– Как «что»? Бежит подальше от тех, кто его любит!
– Боится, что станет таким же кругленьким, как они!
Вокруг Снусмумрика поднялся целый хоровод.
– Давайте забросаем его снежками!
– Давайте!
– Забросаем с головой!
– А по весне его найдут!
– То-то поплачет тот, кругленький!
– Постойте, – сказала самая большая из хоровода. Снусмумрик никак не мог их рассмотреть – они были полупрозрачными и очень маленькими, почти как Малышка Мю, и так же быстро носились вокруг него. – У меня есть идея получше! Пусть он нам сыграет. Он же что-то сочинял, когда шел к нам.
– Я шел не к вам, – возразил Снусмумрик, с трудом разлепив смерзшиеся губы. – И не от друзей. Они все равно ложатся в спячку на зиму. Я просто шел на юг. Я вообще не знал, что вы такое!
– Он не знал! Скажите, пожалуйста!
– Мы всегда просыпаемся зимой, – важно сказала одна из малышек, на секунду прервав свой стремительный танец. – Как ты мог этого не знать?
– И как это ты уходил не от друзей, если ты так не любишь дома и оседлую жизнь? – спросила вторая.
– Я уходил, чтобы вернуться, – сказал Снусмумрик. – Нельзя вернуться к тем, от кого не уходил. Нельзя встретиться с теми, с кем не расставался. Неужели вы не понимаете?
– Сыграй нам об этом, – сказала старшая.
– Нет, пусть он сыграет «Все зверюшки завязали бантиком хвосты»! – закричали остальные.
Непослушными, онемевшими от холода пальцами Снусмумрик развязал рюкзак и достал из него губную гармошку. Ему совсем, совсем не хотелось играть про «Все зверюшки», ему так надоела эта песенка за лето в Муми-доле, что он уже не мог ее слышать. Но когда он поднес гармошку к губам, не вспомнил ничего, кроме «Все зверюшки…»
Малышки радостно заверещали, только их самая старшая сестра, казалось, была недовольна. «Я сыграю ей новые песни про путешествия и возвращения, когда разыграюсь как следует», – подумал Снусмумрик. Пока что его губы двигались с трудом, а гармошка застыла и выдавала только самые простые звуки.
Глаза слипались.
– Кто это тут играет? О, зверек! Что ты делаешь на холодном ветру, один, в лесу, юноша? – послышался чей-то голос.
Это был теплый, живой голос, явно принадлежащий существу, которое летом возится в огородике, а ночи проводит под крышей и не водит хороводы с призрачными малышками. Те при первых же звуках осыпались и застыли на земле.
– Тебе, должно быть, стало очень одиноко, раз ты играешь сам для себя, – продолжало существо. – Но как неосторожно! Этак недолго и насмерть замерзнуть! Э, да ты продрог и наверняка проголодался, – прервало оно само себя. – Идем ко мне.
Снусмумрик вздрогнул, словно стряхивая с себя наваждение. Малышки молчали. Тогда Снусмумрик поплелся за существом.
Это была Хомса. Она жила на берегу лесной речки, и у нее имелась небольшая пристань с лодочкой, и печка, и коптильня для рыбы, и огород, сейчас прикрытый рваным кружевом снега.
– Что-то рано в этом году снег выпал, – говорила Хомса, ставя чайник на огонь. – И смотри, как морозно! Так, у меня есть вязаный лыжный костюм, я собиралась его распустить, но могу дать тебе. Он немного побит молью, ничего? Ладно, поболтаем с утреца, а то тебя, вижу, клонит ко сну. Хорошо, что не в лесу, если в лесу – значит, плохи твои дела!
…С утра Снусмумрик уже пришел в себя. Гармошка оттаяла, и он все утро играл Хомсе песенки – сначала «Все зверюшки завязали бантиком хвосты», а потом новые, которые пришли к нему по пути в лес.
– Новые мне нравятся больше, – сказала Хомса. – Они про одинокую дорогу, про расставание и кусочек сердца, который оставляешь там, где покинул, а взамен уносишь кусочек памяти. Это то, о чем я давно не слышала. Трудно расставаться с теми, кто всегда рядом с тобой.
– Ты могла бы отправиться в путешествие, – сказал Снусмумрик. – Если все время жить среди вещей, однажды ты не сможешь прожить без них. А если все время жить рядом с кем-то, однажды твой голос превратится в голоса этих кого-то.
– Но какой смысл что-то говорить, если тебя никто не услышит? – возразила Хомса.
Снусмумрик задумался. А потом заиграл еще одну песню.
Хомса сидела, подперев щеку лапкой, а затем встрепенулась, наложила и поставила на стол тарелку с картошкой и копченой рыбой.
– Вот это мне по сердцу, – сказала она. – Это про то, что ты уходишь за новыми песнями, которые сложишь только для одной души… Как ее зовут?
Снусмумрик улыбнулся, отложил гармошку и принялся за еду.
«Я сыграю той малышке кое-какие новые песни, когда буду возвращаться по весне, – думал он. – Снег будет таять. Пусть она заснет на лето под мои песни. Только не эту. Эту я придумал для кое-кого другого».
– Так кто это? – настаивала Хомса.
– Муми-тролль, – ответил Снусмумрик. – Мой лучший друг.

@темы: фанфики

---

Пасхальные открытки от Туве

[Лис]

@темы: Туве Янссон

---

[Лис]

02.04.2020 в 17:30

Пишет  Heavy Rain:

Metsa Village, Moominvalley Park
давайте про хорошее запощу ещё. потом почитаете.

*
в Японии в середине марта отметил первую годовщину открытия тематический Муми-парк. расположен он в префектуре Сайтама и его как-то очень долго планировали, закладывали, передавали из рук в руки, короче, "строили-строили и, наконец, построили". в инстаграме есть дама, которую я фолловлю и которая, похоже, живёт где-то неподалёку, так как она в парке регулярно бывает, постит оттуда всякое, в том числе горы приобретённого мерча. благодаря ей, о существовании оного и узнал.

ну, по размаху это не Диснейленд, конечно, больше похоже на Токио Ван Пис Тауэр в токийской телебашне, в котором мы в декабре успели побывать перед отъездом в Осаку. но фанатам муми-троллей, думаю, будет интересно, парк милашечный. есть дом муми-троллей с экспозицией мумитролльего быта внутри, купальня, маяк, всякие активности и интерактивности, выставки-диорамы, места для фото. разумеется, магазин фирменного мерча и ресторан с тематическим меню. а также получасовое, повторяемое шоу с ростовыми куклами и актёрами.

мне там особенно понравилась Малышка Мю:

+6

а какой Снусмумрик поэтичный:

+1

диорамы, люблю диорамы:

опять же много зелени и есть где погулять, в японских реалиях это всегда актуально:

ну и ознакомительный, обобщающий всё видосик:

постскриптум: смотрел видео, наткнулся на смешное трёхминутное, где две японки, говорящие на английском, приехали в парк пожрать еду из кафе. а потом ещё в конце видео — еду в ресторане. очень "содержательно". XD (да не, правда симпатичный ролик.)

+1

@темы: сумка Муми-мамы